|
Форум: Флейм: а о политике слабо поговорить? (ватники vs. укропы vs. либералы)
« Gastrolith:
Как то плохо у тебя с чтением. Пишут одно, а читаешь ты другое. Либо перечитай, либо учись читать заново.
Ч
Чё?
Эт ты че, Йегорко, быкуешь чтоли?  :)
« Gastrolith:
Эт ты че, Йегорко, быкуешь чтоли? :)
Та не, тут все чисто и чотко, давай по стопику, хуле  :#:
« Gastrolith:
Чтобы америке было хорошо полмира живет в нищете.
Америка не живет хорошо. :) если они там разжирели от хорошей жизни, то есть, если такая жизнь считается хорошей, без учета психологических проблем, приводящих к этому самому перееданию и т.д. – то это уже проблема всего человечества, если система ценностей построена вот так, что нужно много жрать, и это хорошо )). Ну и Америки, конечно, как носителя этой системы, воплощения ее :) это еще не значит, что так хорошо, и что им хорошо там  ;)
« Gastrolith:
Таковы все системы.
Так в том-то и оно: если не видно разницы... зачем все эти идологические войны?
« Abyss:
А ещё я хочу "Счастья всем и бесплатно и чтоб никто не ушёл обиженным" и могу подсказать, книгу, где описано, как этого достичь.
Я что-то из Сочинений пропустила?
« pizda s ushami:
Я что-то из Сочинений пропустила?
Я имел в виду то, что в "Пикнике" описан очень реалистичный путь достижения всеобщего счастья. Всего-то осталось дождаться пока кто-то откуда-то из космоса прилетит, потом пойти в "зону".. ну и далее по тексту.
Ошыбко! "Зона" исполняет сокровенное желание, ты читал ли??
« Abyss:
Всего-то осталось дождаться пока кто-то откуда-то из космоса прилетит
О, это наверное совсем скоро, рейсы как раз каждые 2 млрд лет!!
N.P.: Steve Roach – Mantram
;)
А, кстати, немного возвращаясь к офтопу, крутящемуся около антицыпо'вской автомойки. Её ведь ещё крышевать надо, не? Не знаю как у вас там, но у нас в городе, если ты решишь открыть автомойку, то к тебе придут лбы (а то и даже до этого не дойдёт, – прямо когда разрешения будешь получать) и скажут "Нам 200 кусков с твоей автомойки". И получица у тебя уже не 400 к, а 200 к, а это уже на чистых, как ты там пересчитывал – 0 прибыли в общем. Или ты нам с крышей уже все отчёты предоставил?
N.P.: Steve Roach – Mantram
« pizda s ushami:
Америка не живет хорошо. :)
А кто же тогода живет хорошо?
В сравнении с кем Америка живет плохо?
« pizda s ushami:
если они там разжирели от хорошей жизни
Дело не в жирении а в количестве богатств и благ. Их военный бюджет превышает бюджет всей Европы, плюсом они содержат ООН, НАТО. Кроме того деньги на войны в Ираке, Афганистане выделяются дополнительно. А Сфинкс вспоминает СССР как империю зла и боится в углу призраков прошлого.
« pizda s ushami:
Так в том-то и оно: если не видно разницы... зачем все эти идологические войны?
Потому что разницы принципиальные. Счастья всем не будет, но можно постараться чтобы оно было у большой части. При капитализме это невозможно в принципе. Обогащаются единицы засчет остальных. При социализме возможно, что и доказано практически. Революции это не новинка какая то и не единичный случай. Будут и далее, потому что те товарищи, которые нам совсем не товарищи не хотят благополучия для большинства, а регулировать эти процессы всегда удачно не получается. Например можно провести историческую аналогию – Рим и Карфаген. Рим победил, но это не значит, что Карфаген был ну таким уж прямо гадким оплотом коммунизма.
« <><>:
Её ведь ещё крышевать надо, не?
Можно ещё убить всех крышевателей и не платить. :)
« <><>:
;)
Её ведь ещё крышевать надо, не?
Там всё чётко ;) Прокуратура в теме.
Гастро, я не успеваю отвечать на твои ответы :)
« Gastrolith:
Учитывала и позволяла перемещаться из касты в касту?
Просто не считала это нужным, жизненно необходимым ;)
« Gastrolith:
Намекаю, при эпотэке ты платишь посредникам, много лет.
Ну а бэз ипотэки я живу в комунальной квартире, так?  :~
« Gastrolith:
А в каком контекте надо рассматривать? В контесте эльфийского нашествия на лагерь инопланетян?
Ну, так можно правильность фашизма, например, рассматривать с фашисткой точки зрения, монархии – с монархической (лучше всего с точки зрения царя :) ), а рабовладельцеский строй с точки зрения рабовладельцев... и тогда "во всем виноватым меньшинством, мешающим нормально жить большинству" и спокойно существовать существующему строю ( :) ) будут в первом случае еврейские расовые заговорщики, во втором смутьяны и предводители восстаний, в третьем...хм... а нахуя всякому быдлу и т.д. А Гастролит, не нарушающий закон,
« Gastrolith:
Пожалуйста. Гастролит нарушает закон. Не дружит с уголовным кодексом. :)
может также стать "врагом" и антиклассовым элементом по отношению к сегодняшней, допустим, власти, если завтра она решит преследовать за противогосударственные – нетолерантные – и – политические высказывания, у себя на кухне и на этом форуме ))))))
И ведь со СВОЕЙ колокольни будет совершенно права! :)
Вот Абисс пишет, если ты честно живешь, не за чужой счет, и у тебя все хорошо – ну, чем быть недовольным? Гастро, ты не в жопе? :) Хуле недоволен-то :) Строй критикуешь, понимаешь... ай-яй-яй  :D :D :#:
« pizda s ushami:
Вот Абисс пишет, если ты честно живешь, не за чужой счет, и у тебя все хорошо – ну, чем быть недовольным?
Про СССР. Это я про СССР писал.
Размышления о плановой экономике от любимого автора Анвадики :-)
Abyss, а щас Гастролиту плохо типа? :~
« Abyss:
Размышления о плановой экономике от любимого автора Анвадики
очень смешная статья.
в конце были предъявлены непробиваемые доказательства: "тонны отечественных продуктов: круп, колбас, консервов и много того, от чего ломились полки магазинов. Промтоварные магазины были забиты советскими холодильниками, телевизорами, радиоприемниками, часами, костюмами, рубашками, тканями, и все это по вполне доступным почти для каждого ценам. "
ржал от души. потом задумался. а ведь молодежь этой херне может и поверить. и стало мне грустно.
20. На пути к единой разведывательной службе.
Мои новые обязанности – Проблемы и планы
– Разговоры с доктором Мельгорном – Реорганизация отдела
– Создание комиссии по проверке
– Мы поражены оккупацией Исландии– Гейдрих предлагает
слить СД с гестапо-Противодействие этому плану – Мой кабинет
22 июня 1941 года, в день когда наши армии вторглись в
Россию, после беседы с Гейдрихом, продолжавшейся едва ли более
три минут, я вошел в здание, в котором размещался VI отдел,
чтобы приступить к выполнению обязанностей его шефа. Слухи о
моем назначении циркулировали уже несколько дней. Несколько
серьезных и здравомыслящих сотрудников искренне приветствовали
это решение. Подавляющее большинство же испытывало широкую
гамму чувств, от откровенного разочарования до настороженного
ожидания.
Первым долгом я взялся за решение проблемы кадровых пе-
рестановок, над которой думал уже несколько недель. В первые
дни на меня навалилось так много новых и незнакомых мне обя-
занностей, что который вечер я падал в постель смертельно
уставшим. Я должен был создать для себя новый распорядок рабо-
ты. В эти первые и очень важные для меня дни я понял, что, хо-
тя мне и удавалось достичь цели, к которой я стремился, много
лет, передо мной встала сложнейшая задача – перестроить разве-
дывательную службу за границей в разгар войны на два фронта.
Меня смущал и подавлял груз, лежавшей на мне ответственности,
временами я просто не знал, с чего начать. Первым делом я ре-
шил найти верный тон в руководстве повседневной работой отдела
и постепенно перейти к более крупным проблемам. Конечно, я уже
долго думал над ними и теоретически их разрешил, однако мои
выводы было не так легко использовать на практике.
Я понял, что должен спокойно все взвесить и на несколько
дней уехал из Берлина к моему близкому другу, доктору Мельгор-
ну. Он обладал огромным опытом в такого рода делах и в то вре-
мя занимался созданием администрации Восточных территорий. Я
знал, что могу обсудить с ним мои проблемы и попросить его со-
вета. Он жил в Познани, и мы вдвоем отправились в поместье мо-
его знакомого, польского землевладельца. Первые три дня я не
вспоминал о работе и полностью посвятил себя охоте, верховой
езде и рыбной ловле. Сельская местность с ее огромнымм прост-
ранствами, красотой восходов и закатов вселила в меня столь
необходимое спокойствие. Под яркими восточными звездами и не-
обьятным ночным небом я почти физически ощущал дыхание земли,
впитывал ее сильные и свежие ароматы. Но прелесть лета и при-
родных ритмов нарушали армады самолетов, летевших к фронту:
они напоминали о суровой военной
-----------------------------------------------------------
------------------------------------------------------------
1А
реальности того времени.
-----------------------------------------------------------
– Если бы не они, я мог бы безмятежно и мирно предаваться
собственным мыслям.
Проблемы, вставшие передо мной были сложны и многообраз-
ны. Во-первых в отличие от Англии, в Германии не существовало
традиций разведывательной службы, и, следовательно, мало кто
понимал какие сложные, но жизненно важные задачи она решает.
Другим серьезным недостатком было отсутствие обьединенной
системы разведывательных органов. Вместо нее существовали мно-
гочисленные, мешавшие друг другу бюро и агенства. Это приводи-
ло к дублированию, лишним расходам, неэффективной работе; сде-
лало неизбежным личные и профессиональные склоки. Наконец, ка-
тастрофически не хватало специально подготовленных кадров.
Когда я стал обсуждать эти рпоблемы и свои варианты их
решения с доктором Мельгорном, он заявил, что по его мнению я
абсолютно неверно оценивал мотивы Гиммлера и Гейдриха.
Единственное, что их интересовало – это власть. Мельгорн был
уверен; они безжалостно выбросят меня при первых же признаках
неудачи. Это обстоятельство отнюдь не обнадеживало, но я был
полон решимости приложить свои усилия и чувствовал себя в
состоянии справиться с работой и одновременно избежать любой
ловушки.
Отдохнувший, воодушевленный беседами с Мельгорном, я вер-
нулся в Берлин и взялся за дело. Вскоре стало ясно, что его
оценка была верной.
Гейдрих, всегда до крайности подозрительный, относившийся
ко мне с предубеждением и жестко контролировал каждый мой шаг,
ставя на моем пути всевозможные препятствия. Тогда я понял до
какой ненависти, зависти и злобных интриг может дойти человек.
Временами я ощущал себя скорее обьектом охоты, чем начальником
отдела. Единственное, что давало мне силы продолжать свою дея-
тельность, было удовольствие и удовлетворение от самой работы.
Когда я возглавил АМТ6, обнаружились серьезные огрехи в
расходовании валюты и финансовых отчетах. Ответственность за
это лежала на ряде сотрудников отдела, в том числе на его быв-
ших руководителях. Я использовал эту возможность и потребовал
ревизии финансов отдела. Я хотел провести детальную проверку,
чтобы мне не пришлось отвечать за ошибки предшественников.
Комиссия по проверке состояла из восьми высоких чинов во
главе с советником министерства(ministerialrat). Естественно,
я хотел, чтобы комиссия ограничила расследование вопросами фи-
нансов и оформления документации, но когда выяснилось, что
расходы превысили известную сумму, я заявил о своей готовности
устно отчитаться перед комиссией о целях, на которые расходу-
ются средства секретных служб в той мере, в какой это не угро-
жало нашей работе. Гейдрих использовал последнее обстоятельст-
во, чтобы заронить подозрения в отношении меня. Он дал указа-
ние руководителю комиссии обратить внимание на те случаи, ког-
да я отказывался дать исчерпывающую информацию, утверждая, ра-
зумеется, будто я пытался скрыть нарушения. Я парировал этот
ход, сам собрав информацию по всем подобным случаям, и напра-
вил ее Гейдриху лично. Характерным штрихом для наших отношений
было то, что, хотя мы многократно виделись в эти дни, никто из
нас, ни Гейдрих, ни я даже словом не обмолвились по поводу
этой истории. Только вернув отчеты, появлением которых был
обязан себе сам, он показал, что оценил мой контрход.
Можно представить, насколько сложно было в этих обстоя-
тельствах выполнить мою программу или завоевать доверие такого
человека как Гейдрих. Поэтому относительно своих долгосрочных
планов я молчал. Как бы то ни было, проблемы, связанные с са-
мой работой – добыванием секретной информации – были столь
многочисленны, что наиболее срочные мероприятия из моей прог-
раммы могли быть осуществлены без того, чтобы Гейдрих оценил
их значение в полном обьеме. Он отчаянно нуждается в информа-
ции, дабы выставить себя в благоприятном свете перед Гитлером,
Гиммлером, Герингом и другими руководителями. Когда он лично
представлял им доклады секретных служб, он так интересовался
произведенным впечатлением, что мне удавалось добиться от него
таких полномочий, которые, в ином случае, он бы никогда мне не
дал. Поэтому я сумел организовать отделы по связи в различных
министерствах и добился права вступать в прямой контакт с ми-
нистрами, если хотел обсудить проблемы, решение которых пред-
полагало взаимодействие с данным ведомством. Это было большое
достижение и я эксплуатировал его насколько удавалось.
Тем временем мне пришлось пережить первые неудачи. Наибо-
лее тяжелой и опасной из них была оккупация Исландии американ-
цами летом 1941 г. Канарис не смог вообще раздобыть никакой
информации о готовящейся акции. Я же направил наверх одно
датское сообщение, которое, впрочем, нельзя было считать слиш-
ком надежным. Оно пролежало на столе Гиммлера, и Гитлер впер-
вые узнал о случившемся из иностранных газет, да и то с опоз-
данием: служба обработки прессы в Министерстве пропаганды
действовала неважно. В результате, мне было приказано создать
специальные информационные агенства в нейтральных странах. Это
было непросто и потребовало создания издательской фирмы, кото-
рая должна была наладить контакты с издателями в Швейцарии,
Португалии и других нейтральных государствах. Каналами связи
служили Люфтганза и Центральное европейское бюро путешествий;
для исключительных случаев имелись и специальные курьеры.
Почти шесть месяцев потребовалось, чтобы обьединить рабо-
ту, которую, дублируя друг друга без всякого смысла, делали
подразделения МИДа и Министерства пропаганды, лишь уевличивая
тем самым мои валютные расходы.
Через два месяца после назначения начальником АМТ-VI я
подготовил меморандум о задачах политических спецслужб за гра-
ницей. Я показал, что в политике, банковскои деле, промышлен-
ности, сельском хозяйстве, искусстве, литературе, музыке су-
ществуют разнообразные связи между Германией и оккупированными
территориями, с одной стороны и нейтральными или воюющими с
нами государствами, с другой. Спецслужбы были заинтересованы в
установлении контактов за границей и получении оттуда информа-
ции.
Мой меморандум должны были положить в основу приказа
рейхсфюрера СС и министра внутренних дел Гиммлера, предназна-
ченного для различных подразделений СС и персонала ми-
нистерства. Гиммлер заявил, что в принципе он согласен с мемо-
рандумом и даже готов выступить с изложением моих идей перед
высшим руководством СС и партии. К тому же, приказ Гимлера был
разослан и в другие министерства, от которых впервые потребо-
валось сотрудничать с нами в такой форме.
Однажды, когда я сидел вечером за работой раздался теле-
фонный звонок Гейдриха, приглашавшего меня для беседы. Я
расстроился, но собрал все необходимые документы и отправился
на Вильгельм-штрассе. В те дни Берлин все еще был великолепен.
Пока я ехал по городу долгим кружным путем, я успел забыть о
большинстве своих проблем.
Я свернул с Курфюрстендам в направлении Тирпартена и
остановился у Кранцлера выпить кофе и мысленно подготовиться к
предстоящему поединку.
Основное помещение для Гойдриха на Вильгельм-штрассе
обычно напоминало улей. Поэтому я был изумлен, когда увидел
лишь несколько утомленных работников, склонившихся над горами
корреспонденции: в остальном все было спокойно. Я всегда под-
держивал дружеские отношения с помощниками Гейдриха, и один из
них шепнул мне: "У шефа нет настроения работать сегодня вече-
ром". Меня ждал светский вечер, и я мог войти в логово льва
совершенно спокойным. Однако вскоре стало ясно, что я ошибался.
Когда я вошел, в глаза бросилась нарочитая небрежность, с
которой Гейдрих работал над какими-то бумагами. Заметив, что я
смотрю за ним, он сделал типичный для него жест – нервно пожал
плечами и наконец, отложил бумаги в сторону. "Если что-нибудь
очень важное?" – спросил он довольно высоким гнусавым голосом.
"Нет, ничего особенного," – ответил я. "У вас есть время поо-
бедать со мной?" – спросил Гейдрих . Фактически это был приказ.
Мы прошли в бар Идена и там пообедали молча, ибо я давно
взял за правило, чтобы разговор начинал Гейдрих. За соседним
столиком сидела знакомая мне дама, с которой время от времени
я дружески переглядывался. Гейдриха, не знавшего ее, это уди-
вило, а его необычайное любопытство заставило расспросить, кто
она, где мы познакомились, сколько времени я ее знаю. Затем,
он внезапно сменил обьект беседы и начал говорить о деле, ради
которого и хотел со мной увидеться.
Мы повели долгий и неприятный разговор о передаче некото-
рых наиболее деликатных и важных функций моего отдела IV отде-
лу Мюллера. Гейдрих использовал древний принцип "разделяй и
властвуй". Я согласился со всем, что было сказано, и, сохраняя
терпение и спокойствие указал на риск передачи столь важного
дела в грубые и неопытные руки. Мой сарказм и аргументация
произвели на него впечатление. Гейдрих велел мне уладить этот
вопрос с Мюллером: проблема была решена. Затем последовал под-
робный разговор о деятельности отдела на оккупированных терри-
ториях, который завершился вполне приемлемым компромиссом,
давшим мне определенную свободу. После окончания разговора мне
пришлось сопровождать Гейдриха, обходившего различные ночные
клубы и делать вид, что получаю удовольствие от его идиотских
бесед с барменами, содержателями заведений и официантками. Все
они знали и боялись его, хотя изображали великую преданность.
Наконец, в пять утра мне, было позволено уйти домой.
На следующий день я должен был ознакомить Мюллера с реше-
нием Гейдриха, однако потребовалось два часа, чтобы Мюллер по-
нял: его атака отбита. При этом я не должен бышл допустить от-
крытого разрыва: отношения между нами были уже напряжены, а
Мюллер был противником, который не останавливался перед любым
вероломством без раздумий и использовал все имевшиеся в его
распоряжении средства.
В результате, Мюллер заговорил в доверительном и дружест-
венном тоне и повел речь о значении сотрудничества и взаимного
доверия. Правда, на следующем совещании руководителей отделов
СД он внезапно без предупреждения обрушился на меня, обвинив
некоторых моих агентов в халатности и нечестности. Один их
приведенных им примеров, действительно, свидетельствовал о на-
шей грубой ошибке. В Париже гестапо арестовало корсиканца с
фальшивыми документами, выданными одним из моих бюро в Бордо.
Его сотрудники недостаточно тщательно проверили человека с ко-
торым имели дело. Так член парижского подполья, разыскиваемый
полицией получил важное задание германской разведки.
Неожиданно Гейдрих встал на мою сторону, видимо, из-за
того, что вся эта история ему надоела. "Несчастья подобного
рода случались и в вашем отделе, Мюллер, – сказал он с ирони-
ей. Однажды важный свидетель смог выброситься из окна четвер-
того этажа. И произошло это не только потому, что ваши следо-
ватели спали в рабочее время, но и потому что они не овладели
азами полицейского ремесла."
На этот раз Мюллер обжегся по-настоящему и на три или че-
тыре недели оставил меня в покое.
Читателя может заинтересовать, как выглядел мой кабинет,
который я занимал в качестве главы иностранного отдела Гер-
манской секретной службы.
Прямо напротив дверей большого, хорошо меблированного ка-
бинета с роскошным густым ковром располагался большой письмен-
ный стол красного дерева. Самым ценным предметом меблировки в
комнате был старомодный сервант: в нем хранилась моя личная
справочная библиотека. Слева от стола находился столик на ко-
лесиках, на котором были установлены телефоны и микрофоны,
связывавшие меня напрямую с канцелярией Гитлера и другими важ-
ными учреждениями; был и специальный телефон прямой связи с
моим берлинским домом и загородной виллой в Герцберге. Микро-
фоны были повсюду: в стенах, под столом, даже в одной из лам-
почек, так что любой звук автоматически записывался. Окна ком-
наты закрывала проволочная сетка. Последняя была частью систе-
мы безопасности, построенной на фотоэлементах, которая подава-
ла сигнал тревоги, как только кто-нибудь приближался к окну,
дверям, сейфу или пытался слишком близко подойти к любому
предмету в комнате. В течение тридцати секунд после подачи
сигнала отряд охраны должен был окружить обьект.
Мой стол был маленькой крепостью. В него было встроено
два пулемета, которые могли изрешетить пулями все помещение.
Эти пулеметы были нацелены на посетителя и следили за его
приближением к столу. В случае необходимости мне оставалось
лишь нажать кнопку и оба пулемета одновременно открывали
огонь. Я мог также нажать на другую ткнопку и охрана по сирене
окружала здание и блокировала все выходы из него.
Моя машина была оборудована радиопредатчиком, позволявшим
на дистанции до 25 милль вести переговоры и диктовать секрета-
рю.
Когда я отправлялся в заграничную командировку мне, в
соответствии с постоянно действовавшим приказом, вставляли
искусственный зуб, содержавший яд, способный убить меня за 30
секунд, если бы я попал в руки врача. Чтобы быть вдвойне уве-
ренным, я носил перстень с голубым камнем: под ним была спря-
тана золотая капсула с цианидом (сyаnide).
21 Визит в Осло
Гейдрих назначен заместителем фон Нейрана-Требуется мое
присутствие в Праге – Приглашение положено в долгий ящик – Ви-
зит в Осло – Британцы используют норвежское сопротивление –
История женщины-агента.
В сентябре 1941 г. Гейдриха назначили исполняющим обязан-
ности Рейхспротектора Богемии-Моравии под чисто номинальным
руководством фон Нейрата. Он посчитал это назначение большим
успехом и был очень доволен, однако выразил желание, чтобы я
отправился с ним в Прагу в качестве помощника. Это предложение
вызывало у меня ужас; было ясно, что его необходимо блокиро-
вать до того, как оно станет приказом. Потребовалось все мои
таланты, чтобы убедить Гейдриха: в его же интересах, его по-
мощник должен оставаться в Берлине и перестраивать секретную
службу. Наконец, он неохотно согласился.
Первоначально, в сентябре 1941 года я собирался слетать в
Мадрид, проинспектировать нашу новую организацию и изучить не-
которые вопросы. Эту поездку, однако, пришлось отложить. Гейд-
рих внезапно решил взять меня с собой в Норвегию. Он хотел вы-
яснить ряд спорных вопросов в его отношениях с рейхскомиссаром
Норвегии Терьовеном. Была у него и еще одна цель – он хотел
выполнить несколько секретных миссий в качестве офицера Люфт-
ваффе в составе эскадрильи истребителей из Ставангера. Тогда
он выполнил бы достаточное количество боевых заданий (combat
missions), чтобы соответствовать требованиям, предьявлявшимся
для получения Железного Креста первого класса и, таким обра-
зом, получил бы от Геринга Золотой Крест.
Как обычно, мы летели на его специальном самолете. Во
время полета ГЕйдрих сидел за столом, заставляя носиться своих
адьютантов, главным образом, с инструкциями относительно нашей
программы в Осло. Он так ее расширил, что в результате едва
смог выполнить половину намеченного.
Я решил прочитать две лекции перед собранными для этой
цели агентами. Я также собирался изучить работу британской
секретной службы в НОрвегии и выяснить ситуацию с двойными
агентами-норвежцами, вступившими в сопротивление, но, на деле
работавшими на Германию. Меня интересовали и возможности
использования нашими службами норвежских морских кампаний, все
еще поддерживавших связь с заокеанскими территориями.
Сразу же, после прилета в Осло нас принял рейхскомиссар.
По протоколу, к Гейдриху, исполнявшему обязанности протектора,
полагалось обращаться как к министру. Поначалу Тербовен всеми
силами пытался это делать. При этом они с Гейдрихом были люты-
ми врагами и мне было интересно следить как пройдет их встреча.
После завтрака состоялась первая беседа. Подлинная причи-
на конфликта между Гейдрихом и Тербовеном состояла в соперни-
честве за верховную власть (на нее претендовали оба) над
высшими чинами СС и норвежской полицией. Либо Тербовен, как
рейхскомиссар, должен был иметь приоритет над шефом строго
централизованной тайной полиции и СД, либо их глава должен был
иметь более солидные полномочия. Тербовен считал себя полнов-
ластным хозяином Норвегии, обладающим неограниченной властью.
Немецкая полиция должна была выполнять только его указания.
Директивы центральных организаций игнорировались или высмеива-
лись; только он отвечал перед фюрером за Норвегию. Гиммлер и
Гейдрих интересовали Тербовена лишь в качестве личных знако-
мых. Он мог вести себя как тщеславный автократ благодаря
тесным связям с Герингом, зародившимся еще в те времена, когда
Тербовен был гаулейтером Рура. Тогда они оба участвовали в ка-
ких-то сомнительных комбинациях, в результате которых под
предлогом защиты национальных интересов была конфискована
часть германских сталелитейных предприятий.
Дискуссия быстро зашла в тупик, и мне предложили изложить
мой взгляд на проблему, что я и сделал, несмотря на скрытую, а
позднее и откровенную враждебность Тербовена. Как бы то ни бы-
ло, удалось добиться определенного прогресса и беседа закончи-
лась заявлением Тербовена о том, что, по его мнению, нам
удастся найти взаимоприемлимое решение.
Вечером состоялся официальный прием. Тербовен следил за
тем, чтобы ни в чем не было недостатка: он во всем копировал
своего великого патрона, Геринга. Как мы и ожидали, прием
превратился в пьянку. Тербовен пил невероятно много и следил,
чтобы от него не отставали. Это было его любимым времяпровож-
дением. Я чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что
дважды пытался тихо исчезнуть, но мне это так и не удалось.
Наконец, Тербовен приказал двум своим секретарям покататься по
комнате на велосипеде; раздались приветственные возгласы пь-
яной компании. И тут я довольно громко заявил:"Ну и цирк!".
Тербовен, должно быть, услышал мою фразу: по-видимому, он
только и ждал случая устроить сцену. Он внезапно встал из-за
стола, с решительным видом подошел и, встал прямо передо мной,
заявил:"Возьмите этот бокал с пивом – он держал в руках литро-
вую кружку – и немедленно выпейте, а то я вижу вы халтурите".
Я выразил свое сожаление и отказался, сославшись на
состояние здоровья. Не успел я закончить фразу, как Тербовен
попытался выплеснуть пиво мне в лицо. В дело вмешался Гейдрих
и остановил его, за что я его поблагодарил. Через пять минут я
ушел не сказав ни слова.
Рано утром на следующий день одна из секретарш Тербовена
позвонила мне и попросила прийти пораньше, так как рейхско-
миссар пригласил нас к завтраку. Я немного поговорил с этой
дамой; она сообщила мне ряд интересных подробностей о странной
жизни и обячаях "двора короля Тербовена". Мне стало очень жаль
ее.
С самого начала Тербовен неуклюже пытался извиниться за
случившееся. "Кажется вчера мы ужасно нализались(a taible
amount of boosing) но, видите ли Шеленберг, беда в том, что вы
были слишком трезвый.
После завтрака состоялось еще одно совещание, в котором
приняли участие все гости, в том числе Мюллер, прибывший по
просьбе Гейдриха. Тербовен уступил во всем. Днем мы катались
на яхте по Осло-фьорду.
На следующий день я мог спокойно завершить задуманную ра-
боту. На меня произвело сильное впечатление деятельность бри-
танской секретной службы, которая, естественно, пользовалась
мощной поддержкой свободолюбивых норвежцев. Англичане постоян-
но использовали норвежское движение сопротивления в интересах
военной и политической разведки, а также для организации сабо-
тажа. Иногда удавалось внедрить в эту среду двойных агентов,
но как я не пытался всеми мыслимыми средствами стимулировать
их действия, мы так и не получили по настоящему ценной инфор-
мации. Несколько случаев предательства серьезно нам помогли,
вдобавок мы получили рабачьи катера, коротковолновые ради-
останции и так далее.
В это время и флот, и люфтваффе настойчиво требовали соз-
дать в Гренландии метеостанцию с коротковолновым передатчиком.
Решить эту задачу должна была военная разведка, мне же приш-
лось принимать превентивные меры, чтобы об этом не узнало нор-
вежское сопротивление. Я предложил всех норвежцев, монтировав-
ших линии коммуникации и снабжения, арестовать как неблагона-
дежных и отправить в Германию. Это был лучший способ преодо-
леть подозрительность норвежского сопротивления. Однако эту
идею посчитали проявлением излишней осторожности. К несчастью,
я оказался прав. Две попытки создать коротковолновую станцию
провалились и самое ценное время было потеряно. Третья попытка
оказалась удачной, и коротковолновый передатчик некоторое вре-
мя работал вполне успешно, пока британские пеленгаторы не
засекли его и не взяли в плен персонал станции.
Во время одного из вечерних приемов. Я встретился с очень
симпатичной девушкой-норвежкой. Она говорила по-шведски,
по-английски, –по-французски и, еле-еле по-немецки. Я прогово-
рил с ней около получаса, а затем заговорил с одной из своих
агентов-женщин и перестал обращать на девушку внимание. Однако
я как-то почувствовал ее интерес ко мне и, конечно, на следую-
щий день она позвонила мне и предложила встретиться.
Когда мы встретились, я увидел, что она чем-то взволнова-
на и после непродолжительного разговора она сказала:"Видите
ли, я должна действовать против вас, выполняя специальное за-
дание. Хотя я знаю вас очень недолго, я вижу, вы не такой, как
мне о вас говорили. Пожалуйста, помогите мне. Я не хочу никого
предавать, но я не хочу и вам нанести вред".
Это признание звучало очень странно. Естественно в силу
своей подозрительности, я сразу же подумал:"Это, конечно, но-
вая уловка. Я не мог ни на что решиться. Я внимательно всмат-
релся в ее лицо и увидел, что она не вполне собой владеет.
Глаза покраснели она была не в себе – но это не создавало впе-
чатление истерики или игры. Возможно, подумал я, она действи-
тельно страдает от внутреннего разлада, который не в состоянии
преодолеть. Я спросил ее, известно ли ее товарищам, где она в
настоящий момент находится.
"Не думаю, – сказала она. Я пришла сюда кружным путем и
зарегистрировалась под чужой фамилией а приемной – к тому же
меня здесь никто не знает". Я предостерег ее и посоветовал
быть все же по-осторожней и сказать своим товарищам, что она
приходила ко мне, но не смогла выполнить задание. Я поинте-
ресовался, нет ли у нее родственников в Дании или Швеции. Она
сказала, что родственники в Швеции у нее есть.
"А вы не могли бы ненадолго уехать в Швецию, не привлекая
внимания немцев и не вызывая подозрений у своих друзей?" Нем-
ного поколебавшись, она сказала, что, видимо, сможет. Мы дого-
ворились, что по ее адресу в Унсале позвонят по телефону и
обьяснил, как установить со мной контакт через явку в Стоголь-
ме. "А если что-нибудь случится? – осторожно спросила она." Я
устрою так, что мой агент будет звонить вам каждые две недели
– она назовется Сельман. Если вы захотите что-нибудь мне пере-
дать, вы можете сообщить это ей".
Позднее я снова встретился с ней в Стокгольме и устроил
ее на квартире одного из наших добровольных сотрудников. Мои
первые подозрения в отношении ее оказались совершенно неосно-
вательными. Это был один из тех странных случаев, когда без
видимых причин девушка заинтересовалась мною. Клевета на меня
обернулась против тех, кто давал ей задание, и она их вознена-
видела. Она призналась мне в том, что долгое время работала
против нас. Если я был тем, за кого, она меня принимала, я
должен понять насколько она ненавидела людей типа Тербовена и
его приближенных.
Когда ей приказали действовать против меня, она пожалела,
а когда от нее попытались добиться откровенности и надавить на
нее, она рассердилась. Все это привело к глубоким сдвигам в ее
душе, из них и выросло настоящее страстное чувство ко мне, на
которое я так и не смог откликнуться. Поэтому, хотя она не
могла посвятить себя мне лично, она работала со мной и очень
результативно. Ожнажды она даже побывала от имени норвежского
сопротивления в Англии и провела там два месяца. Но она не да-
ла мне сколько-нибудь важной информации, так как ее передвиже-
ния жестко контролировались. В других случаях она добивалась
большего. Однажды она в одиночку отправилась в Лиссабон и вер-
нулась на португальском грузовом судне с чрезвычайно ценной
информацией о королевских военно-воздушных силах. В
последствии она работала в многих странах, в основном занима-
ясь социальным шпионажем. Она любила путешествовать и находи-
лась в моем распоряжении для выполнения различных специальных
заданий. Однако с течением времени эффективность ее деятель-
ности стала падать. Она откровенно это признала, что ее больше
не устраивает, такая жизнь. У нас состоялся долгий разговор,
ибо я тоже хотел сделать возможным ее возвращение в нормальную
жизнь. Однако в этом отношении она была настроена скептически.
Она заработала определенную сумму, получила некоторое удовлет-
ворение от работы поняла, что никогда не реализует своих под-
линных амбиций,а именно они давали ей стимулы для работы.
Для ее же блага я поместил ее под наблюдение. Она уехала
в Париж, где жила уединенно, в выдуманной ею манере. Позднее
мои агенты сообщали, что она стала принимать наркотики. Что
случилось с ней потом я так и не узнал. Ходили слухи, будто в
мае 1945 года она соверщила самоубийство, говорили также, что
она совершенно опустилась и под другим именем с финским
паспортом работала на русскую разведку.
22 Мы расширяем шведскую сеть
Причины поездки в Стокгольм – Коммунистическая партия в
Швеции – оценка ситуации в Германии – сторонники подрывной
группы – Отчет о планах России – Разоблачение нашей разведки в
Мадриде – на волосок от гибели – Спор с Гейдрихом – наше
наступление на востоке остановлено
Вскоре после возвращения из поездки в Норвегию мне приш-
лось отправить в Швецию. На этот раз командировка была вызвана
не потребностями разведки, а желанием Гитлера поспособствовать
распространению расовой идеологии Гитлера. Все это само по се-
бе не имело никакого значения, и я бы не потратил на такое де-
ло и пяти минут, если бы не интерес Гиммлера, заставлявший ме-
ня демонстрировать величайшую озабоченность. У него были чрез-
вычайно романтичные представления о разведке, и он постоянно
давал мне советы. Временами выслушивая совершенно безнадежные
рекомендации Гиммлера, я с трудом сохранял серьезный вид.
Хотя моя основная цель была ненужной и незначительной, я
решил воспользоваться возможностью и попытаться внедрить своих
людей в советскую разведывательную сеть в Швеции. Задача
состояла не столько в том, чтобы сражаться с русскими, сколько
в том, чтобы внедрить наших людей в их сеть и посредством это-
го определять размах и эффективность деятельности русских. Ра-
зумеется, чем более высокие места заняли бы мои агенты, тем
более эффективными оказались бы их старания. Я не только мог
бы получать информацию о задачах и эффекте действий против
нас, но и пользоваться результатами разведывательных операций
русских в других странах.
Шведская коммунистическая партия, хотя она и располагала
большим количеством сторонников, не была достаточно сильна,
чтобы играть решающую политическую роль. Ее главная задача
заключалась в предоставлении средств организации явок и помощи
агентам, работавшим против Северной и Западной Европы. В силу
этого они должны были мне пригодится.
Как мне стало известно, несколько лет назад швед по имени
Нильс Флич вышел из коммунистической партии, после того как
его политические идеи изменились в направлении фашизма и наци-
онал-социализма. Он сформировал собственную политическую груп-
пировку, весьма неплохо организованную которая, издавала газе-
ту "Фолькетс Дагблат". У Флига насчитывалось около тысячи
последователей из рабочих.
Зная, что Флич испытывает финансовые трудности, я решил
рискнуть использовать его в своих целях, но сначала хотел с
ним увидеться. Я привык подозревать всех и вся и исходил из
того, что в соответствии с обычной советской тактикой, Флич
вышел из коммунистической партии с ведома и одобрения русской
разведки, давшей ему задание того типа, о котором сам, а имен-
но, проникнуть в нашу разведывательную сеть. По опыту я знал,
что русские широко использовали тактику троянского коня и пре-
доставляли агентам массу времени для устройства своих дел.
Я должен был действовать крайне осторожно, чтобы не
поставить в неловкое положение своих шведских друзей. Поэтому
я должен был ясно дать понять, что моя деятельность не направ-
лена против Швеции. Ответственность Флича перед своей страной
меня не беспокоила, это было внутреннее дело шведов. Я решил
не ехать инкогнито, а появиться в Стокгольме совершенно откры-
то.
Ко мне обратилась с несколькими дежурными вопросами меж-
дународная комиссия криминальной полиции, и это давало легаль-
ный предлог для установления контактов с подразделениями
шведской тайной полиции. Недостаток открытой миссии состоял в
том, что за мной было бы установлено тщательное наблюдение.
Впрочем я создал для себя такие условия, которые, как я наде-
ялся, позволят в случае необходимости уйти от слежки.
Я хорошо знал и любил Стокгольм, поэтому первые два дня я
отдыхал, освободившись от напряжения нескольких месяцев. Впер-
вые я понял как меня волновала моя борьба против махины тота-
литарного государства. Во главе ее стояли люди, не обращавшие
внимание на промахи и недостатки отдельных исполнителей. Гро-
хот машины, мчащейся на полной скорости, казался им доказа-
тельством их власти и безопасности; в опьянении властью они
совершенно не понимали насколько близки к краху.
Меня беспокоила не только судьба Германии, но и собствен-
ная судьба. Не то чтобы я усомнился в германской победе или
перестал делать все от меня зависевшее, чтобы ее достичь. Од-
нако именно в Стокгольме в моем подсознании прозвучало первое
предупреждение. Впервые я ясно увидел необходимость использо-
вать все свои личные возможности и возможности руководимого
мною ведомства для установления контактов с врагом. В условиях
войны, которая, как казалось, могла закончиться только тоталь-
ной победой или тотальным поражением, я решил сориентировать
разведку с ее многообразными и запутанными связями не только
на сбор секретной информации, но и на установление контактов с
воющими державами: в один прекрасный день они могли бы спасти
нас от страшной беды и привести к миру. Разговаривая в Швеции
со своими знакомыми, я откровенно признавал, что воевать с
Россией чрезвычайно тяжело, но я уверен в окончательной победе
Германии.
Первые рабочие дни заняли консультации с моими агентами
по организационным и кадровым вопросам, а также выполнение
главного задания – тайного финансирования шведских фашистских
групп. Я почувствовал слежку со стороны различных спецслужб и
даже решил было отказаться от планов встретиться с Флигом. Од-
нако все же встреча состоялась он не произвел на меня небла-
гоприятного впечатления, хотя физически показался развалиной.
Тем не менее я подумал, что 2-3 года он сможет неплохо порабо-
тать. Я начал с передачи ему солидной суммы для финансирования
его деятельности, чтобы вселить в него уверенность и придать
энтузиазм. Я сказал, что каждые четырнадцать дней, хочу полу-
чать общее донесение о политических настроениях людей, различ-
ных профессий. Если произойдет нечто, представляющее исключи-
тельный интерес, он мог послать мне промежуточное донесение.
Каждые восемь дней я собирался давать ему специальные задания.
Главное было создать в кратчайшее время надежную и эффективную
информационную сеть. Он мог использовать эту сеть и в инте-
ресах "Фолькетс Дарблаг", которую я тоже собирался финансиро-
вать. Главной целью был сбор информации о шведской коммунисти-
ческой партии и выяснение того, каким образом ее члены исполь-
зуются русской разведкой. Успеха можно было достичь лишь в ре-
зультате систематической работы, создавая общую картину как бы
из мозаики, многих мелких кусочков. Только так можно было сде-
лать выводы относительно кадров каналов связи и методов работы
партии в Центральной Европе.
Флич был несколько обескуражен. особенно когда я обь-
яснил, что, по крайней мере десять его лучших товарищей должны
официально порвать с его группой и вернуться в коммунисти-
ческую партию. Там они должны были очень активно действовать
против него и его газеты, дабы восстановить доверие русских.
Он должен был поговорить с каждым из них в отдельности, не
ставя в известность других, детально растолковать обязанности
и добиться их лояльности. Здесь я намекнул относительно мер
безопасности, которые необходимо принять, чтобы они на самом
деле не ушли к коммунистам.
Если им удалось бы установить контакты с русскими, связь
пришлось бы осуществлять крайне осторожно и не торопиться со
специальными заданиями. Спешка была бы величайшей ошибкой. От-
бирая агентов, Флич должен был быть чрезвычайно внимательным,
чтобы выделить тех, кто обладал сильным характером и был абсо-
лютно лоялен по отношению к нему.
Наконец, до Флича дошло, чего я хочу, и он заявил о своей
готовности делать все, что я попрошу, хотя и все время говорим
о нежелании нанести какой-либо ущерб интересам своей страны.
Однако прямо в этот момент я и не стремился к тому, чтобы он
дал определенные обязательства и предложил ему очень основа-
тельно все обдумать. Когда он уходил, он показался мне более
решительным и энергичным; стоявшая перед ним задача его заин-
тересовала.
После его ухода, я некоторое время сидел в глубоком раз-
думье в прокуренной комнате. Мне нужно было несколько минут,
чтобы преодолеть свою подозрительность. Кто может, на самом
деле, заглянуть в душу другого человека? Единственное, что
оставалось, это сидеть и ждать. Результаты работы были наилуч-
шим показателем справедливости или несправедливости подозрений.
При финансировании операций особое внимание следовало об-
ратить на передачу валюты, дабы не возбудить подозрений у
шведских налоговых служб. Передавать средства следовало таким
образом, чтобы не возникло вопросов по поводу получения Фличом
больших сумм. Однако мои усилия дали удивительно хорошие ре-
зультаты. Флич сообщил, что располагает прямой информацией от
русских относительно подготовки крупного контрнаступления зи-
мой. В его донесении точно было указано, что русские будут на-
носить удар в районе Москвы, где германские войска в ходе
наступления, наиболее глубоко вклинились в их оборону. Однако
не было точно известно, какими силами будет действовать про-
тивник: дивизиями, переброшенными из Сибири или соединениями,
созданными в ходе мобилизации в центральных областях. Флич по-
лагал, что в наступлении примут участие от 50 до 65 дивизий,
подготовленных к действиям в зимних условиях, в том числе по
крайней мере 20 полностью механизированных.
Это донесение меня особенно заинтересовало, так как с се-
редины ноября я получал информацию от своих русских агентов о
формировании новых соединений в центральном районе. Аналити-
ческий отдел(eraluation sector )германского генерального шта-
ба, основываясь на данных фронтовой разведки и допросов воен-
нопленных также полагал, что новые части начнут появляться на
фронте в середине декабря. Важная и точная информация была по-
лучена и из личных бесед между высокопоставленными дипломатами
из русского посольства, по-видимому, не знавшими о том, что их
подслушивают. Сами информаторы были шведскими коммунистами,
которые имели тесный личный контакт с различными сотрудниками
русского посольства.
Сразу же после этого у меня состоялась беседа со своим
японским коллегой. Он нем ог сколько-нибудь существенно допол-
нить эту информацию, но заверил меня, что, по японским данным,
русские полностью полагаются на их нейтралитет и исходят в
своей стратегии из возможности продолжать войну с Германией,
не отвлекая силы на отражение японского нападения на Востоке.
Эти известия были столь важны, что я сократил свой визит
с целью подготовить отчет и представить его лично. Посему я не
смог встретиться с Фличом, как это первоначально планирова-
лось, для окончательного разговора.
Вернувшись на свое рабочее место в Берлине, я первым де-
лом прочитал отчет специального эмиссара, знакомившегося с ра-
ботой моих людей в Мадриде, (с ним я еще не имел возможности
переговорить). Волосы у меня встали дыбом. Положение было
ужасающим. Лишь один из главных агентов, серьезный и изобрета-
тельный рабочий, организовавший сеть информаторов, получил хо-
рощую характеристику. Его единственная проблема состояла в
установлении контакта с британским посольством, но и здесь ему
удалось в конце концов завязать рабочие связи. Но это было
единственное светлое пятно во всем отчете. Все остальные каза-
лось просто невероятным. Однако я не собирался из ложной гор-
дости скрывать ощибки. Основной радиопередатчик был установлен
в заднем помещении ресторана.
Его же ведущие сотрудники превратили в свою штаб-кварти-
ру, встреч агентов и в день получения жалования они устраивали
здесь пьянки. Они завербовали владельца ресторана и сделали
его казначеем. Кассовый аппарат стал хранилищем средств раз-
ведки: все средства и расписки хранились здесь. Местные поли-
цейские знали обо всем, что происходило и сами участвовали в
попойках. Некоторые из них даже были контр-агентами и работали
на другие разведывательные службы. Было ясно, что не только
испанская полиция, но и спецслужбы врага знали коды, использо-
вавшиеся основным передатчиком и читали все сообщения, которые
шли из задней комнаты. К счастью для меня, исходя из сложив-
шейся ситуации, все, переданное нашим передатчиком было абсо-
лютной чушью. Некоторое время я подумывал не махнуть ли на все
рукой и вводить в заблуждение противника, пока я не создам но-
вую группу где-нибудь еще. Наконец я отложил отчет. Я с ужасом
подумал, что высшему руководству действительно передавалась
информация, добытая таким образом.
Тем временем перед дверями кабинета ждало несколько чело-
век. Один из них был специалист по Болгарии из аналитического
сектора. Его отчет был точным, коротким и свидетельствовал о
глубоком знании предмета.
Следующий разговор оказался куда сложнее. Он касался
проблемы, затрагивающей всю нашу ближневосточную политику –
реакции на попытку переворота Эль-Галиани в Ираке, который по-
терпел неудачу и привел к потере значительной доли симпатий к
нам в арабских кругах. Мы должны были восстановить в них дру-
жественное отношение к Германии, и я попросил изложить все это
письменно, так как собирался обсудить данную проблему с ми-
нистерством иностранных дел и верховным командованием вермахта.
Потом последовало совещание по техническим вопросам и на-
конец, я смог вернуться к груде документов на моем столе.
Около двух часов ночи я утомился настолько, что перестал
воспринимать прочитанное, и отправился домой. Весь дом спал. Я
быстро заглянул в детскую и, тяжело вздохнув рухнул в постель.
Жена проснулась и с глубоким беспокойством проговорила:"Ты не
сможешь так жить". Но я слишком устал, и ничего не ответил.
Следующее, что я услышал, был ее голос, доносившийся до
меня как бы с большого расстояния:"Вальтер, Вальтер! Воздушный
налет! Надо одеться и отнести мальчика в подвал". Это только
первое предупреждение, – ответил я. – Если это действительно
налет, у нас полно времени, чтобы спуститься.
Я жил как раз (just off)рядом с Курфюрстендом. Поблизости
была расположена зенитная батарея, и когда она вела огонь, вся
квартира (а мы жили на пятом этаже)содрогалась. Грохот орудий
становился все сильнее, от бомб дрожала земля. Я подошел к ок-
ну, все еще не зная, как быть, и вдруг увидел огромный бомбар-
дировщик, пойманный перекрещивающимися лучами прожекторов. По-
пав под огонь зениток, он попытался ускользнуть, но это не
удалось. "Лучше спуститься,"-сказал я. Отвернувшись от окна, я
услышал вой падающей бомбы. Я крикнул жене, чтобы она легла,
но она бросилась в детскую и оказалась в дверях, когда раз-
дался страшный грохот. Она рухнула на пол, а меня подбросило в
воздух и ударило о противоположную стену. Я услышал звон стек-
ла, грохот падающих кирпичей – и затем – полную тишину. Через
мгновенье в ночи зазвучали мольбы о помощи. РАздались крики
команд и топот многих ног. Я услышал охрипший голос жены:"Ты в
порядке?". Я не знал: все еще был оглушенным. Она очнулась
быстрее, чем я и через осколки стекла и груды вещей, бросилась
в детскую. Я бросился за ней, со стыдом заметив, как быстро
женщины реагируют в таких обстоятельствах. Она распахнула по-
косившуюся дверь, и ...., под одеялом запорошенный пылью малыш
улыбнулся матери счастливой улыбкой, целый и невредимый. Все в
комнате – и окно, и мебель было переломано и разбито, в стене
над кроватью застрял зазубренный осколок бомбы. Мы с женой
опустились перед кроваткой на колени, и на мгновение наши гла-
за встретились.
Мы были так взволнованы, что не слышали криков снизу:"Пя-
тый этаж, вы с ума сошли? Выключите свет, не слышите они все
еще в воздухе?" Мы быстро выключили свет и спустились в под-
вал. Позднее я вышел посмотреть, что же случилось. Это было
невероятное зрелище. В радиусе двухсот ярдов упала серия из
пяти бомб. Одна из них врезалась в основание дома и снесла всю
его левую часть. К счастью, убежище располагалось не там, ина-
че мы бы погибли.
После отбоя мы с женой начали разбирать завалы. Я приго-
товил кофе, и мы просидели вместе до того момента, когда мне
надо было идти. – На верховой прогулке я встретился с Кана-
рисом. Когда я рассказал ему о ночных происшествиях, он раз-
волновался (что было для него очень необычно) и сурово разбра-
нил меня за нежелание сразу же спуститься в подвал. Этим утром
прогулка верхом была не очень удачной.
Лишь во время завтрака мы заговорили о делах. Мы подробно
обсудили японский военный потенциал и Канарис попросил пере-
дать ему мои документы по этому вопросу, чтобы самому их проа-
нализировать. Он также поинтересовался, не передавал ли Гейд-
рих фюреру материалы, которые могут усилить его про-японские
настроения.
"Нет, насколько я знаю, нет, – отвечал я. – Я знаю, что
Гейдрих очень интересуется Японией и довольно хорошо знаком с
ее историей. Действительно, накануне русской кампании он при-
казал нескольким эсэсовцам изучить японский язык. Он хотел
послать 40 из них служить в японской армии, а самим принять на
службу 40 японцев. Позднее он намеревался послать 20 лучших из
нас для выполнения разведывательной миссии на Дальнем Востоке.
Он хотел, чтобы я изучал японскую историю и религию, госу-
дарственные структуры, влияние католической церкви на японские
университеты.
Канарис посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. "И
вы уже все это сделали?" – спросил он. Я ответил, что нет.
"Весь интерес к японскому образу жизни пропадает, когда дело
доходит до так называемого расового принципа," – добавил я с
иронией.
"Что вы имеете в виду?" – поинтересовался Канарис.
"А вот что. В штате японского посольства работал сотруд-
ник, пожелавший жениться на немецкой девушке. Гимлер был про-
тив, Гитлер, разумеется, тоже, а Риббентроп – за. Они ходили
вокруг да около несколько месяцев. Расовые эксперты исписали
горы бумаги, и в конце концов, нашли в расовых законах лазей-
ку, которая дала им возможность пожениться".
Внезапно Канарис спросил с невинным видом:"О чем вы бесе-
довали с вашим японским другом в Стокгольме?" У меня это выз-
вало чувство досады, и я ответил, что с японцем ни о чем не
разговаривал. Даже, если бы такой разговор был, я бы стал это
отрицать – и он хорошо это знал. Он должен был понимать, что я
не хочу об этом говорить, но начал делать вид, будто обижен
моим отказом. "У вас есть превосходный агент, работающий на
японцев, вы должно быть, говорили с ним".
Это была правда. У меня был сотрудник в Стокгольме,
итальянец с прекрасным образованием, вхожий в японское
посольство, где он много лет работал переводчиком. Он завоевал
доверие японцев, и благодаря своему уму, опыту и лингвисти-
ческим способностям, часто получал ценную информацию без вся-
ких стараний. Действительно, я увеличил ему плату во время
своей поездки в Стокгольм, хотя сам с ним и не разговаривал.
Но что же стояло за настойчивым любопытством Канариса?
Об этом я узнал очень быстро, во время обеда, на который
был приглашен Гейдрихом накануне.
Перед обедом я коротко доложил ему о своей работе. Его
особенно заинтересовала история с позорно провалившимися аген-
тами в Испании, однако я сумел его убедить в том, что более
суровые, чем увольнение со службы, наказания создадут для меня
психологические трудности во взаимоотношениях с подчиненными.
Впервые я рассказал ему о проблемах для сотрудников, возникших
в связи с быстрой, но необходимой реорганизацией отдела. Я по-
лагал, что если кто и заслуживал наказания, то это мой пред-
шественник. Эта колкость подействовала на Гейдриха. Он знал,
что я не разделяю его отношения к этому человеку, независимо
от его мотивов. Он сразу же сменил предмет разговора.
"Сегодня мы должны многое обсудить, – сказал он. – Лучше,
если мы сделаем это за едой, тогда нам не помешают." Подали
привычную для него пищу – баварский суп, на котором специали-
зировался повар Гейдриха.
Гейдрих был до крайности сердечен и, зная его, я стал
опасаться, что он сейчас, сообщит о моем переводе на Восточный
фронт в наказание за благожелательный отзыв о докторе Бесте,
бывшем сотруднике СД. Как бы в ответ на мои мысли, Гейдрих
сразу же заявил:"Я не в состоянии обойтись без вашей помощи
здесь в Берлине, и я отказался от мысли временно направить вас
на Восточный фронт. Вам может быть интересно, что я на самом
деле уже поговорил об этом с Гиммлером, и он решительно высту-
пил против такой идеи. Кажется, вы его протеже. Он заявил, что
любое изменение ваших функций должно получить его одобрение.
Хотелось бы знать, дорогой Шелленберг, как вам это удалось.
Однако на вашем месте, я не стал бы так сильно на него рассчи-
тывать.
(J world not count on the situation).
После того, как я кратко рассказал ему о поездке в Шве-
цию, он вынул маленькую записную книжку и быстро набросал
несколько положений, вытекавших из нашей беседы на другие темы.
Насколько я помню, говорили о следующем: во-первых, он
поинтересовался моим мнением о деятельности Розенберга по соз-
данию министерства восточных территорий, принципы которой были
определены на совещании 16 июля 1941 года, где излагались
основы германской оккупационной политики в России. В совещании
участвовали Геринг, Кейтель, Розенберг, Борман. Гитлер предла-
гал поделить Россию и управлять ее, как колонией, игнорируя
стремление к самоуправлению многих народов Советского Союза.
Замечания Гейдриха свидетельствовали о неразумности поли-
тики покорения "русских недочеловеков", проводившейся Гитле-
ром. Гитлер настаивает на безжалостном использовании
RSFT<$FФинансировавшемся нацистами русского антикоммунисти-
ческого освободительного движения>, – сказал Гейдрих. – Он хо-
чет как можно быстрее создать четко организованную систему по-
лучения информации, систему, которую не смог бы превзойти даже
НКВД, безжалостную, постоянно действующую, так, чтобы нигде в
России, не мог в подполье появиться лидер типа Сталина. Если
он и появится, его следовало вовремя распознать и вовремя
уничтожить. Основная масса русского народа не представляет
опасности сама по себе. Русские опасны лишь постольку,
поскольку в их среде формируются и развиваются такие личности.
Я в задумчивости взглянул на Гейдриха. Он прочитал мое
мнение в моих глазах и пожал плечами. Верил ли Гейдрих в эту
чушь? В такие минуты его было невозможно понять. Я спокойно
сказал:"Едва ли двухсотмиллионный народ можно удерживать в
подчинении с помощью иностранной полиции – особенно если не
представлять автономии национальностям, которые ненавидят со-
ветскую систему и могут быть привлечены на нашу сторону. В
конце концов, это, вероятнее всего, подтолкнет их к какому-ни-
будь империалистическому пан-славянскому движению. Я думаю,
нам следует создать несколько автономных образований и поощ-
рять их национальных лидеров. Тогда мы сможем сыграть на их
взаимной вражде. Подумайте хотя бы об украинцах, грузинах, бе-
лорусах, людях типа Мельника и Бандеры..."
Гейдрих, ошеломленный и раздосадованный, промолчал. "Вы
ничего не понимаете в таких вещах, – сказал он. Смешение раз-
личных рас, если целенаправленно осуществлять его несколько
десятилетий, даст тот же эффект, и это докажет правоту фюре-
ра".
У меня все это вызывало сомнения. Я напомнил Гейдриху,
что несколько дней назад за обедом он сам слышал о научных
исследованиях, проведенных де Кринишем (de Crinis). Согласно
его данным, величайшие германские музыканты, мыслители и уче-
ных происходили из областей, наиболее интенсивного смешения
рас. Гейдрих отвергал идеи де Криниша. Этот парень напридумы-
вал всякую ерунду. Он очень симпатичен, но его нельзя прини-
мать всерьез как ученого. "Наконец, он прекратил дискуссию,
отдав короткое распоряжение:"Вы должны активизировать действия
разведки против России. Фюрер выразил большую озабоченность по
этому поводу. Он считает исключительно важной любую информацию
внутренней политике Сталина – особенно относительно, парти-
занской войны и отношений между партией и армией".
Тем временем атмосфера в Берлине становилась все более
мрачной. Наступление на востоке остановилось. Войска, экипиро-
ванные для летней кампании потрясла суровая русская зима. От-
ветственность за это должны поровну разделить руководители
вермахта и Гитлер. И генералы, и фюрер жили одной и той же
утопией и отказывались прислушиваться к критике. Тщетно поле-
вые офицеры, сообщали в штабы о приближающейся катастрофе.
Расчеты Сталина, о которых меня предупреждали, начали оп-
равдываться всего через шесть месяцев. Мой первый доклад о пе-
реброске войск из Сибири в европейскую часть страны был встре-
чен с интересом, но цифровые данные сочли завышенными и ника-
ких мер не приняли, хотя фронтовая разведка и данные допросов
военнопленных продолжали подтверждать мои сведения.
19 декабря 1941 г. Гитлер снял с поста фельдмаршала фон
Браухига и взял на себя обязанности Верховного Главнокомандую-
щего. Это была кульминация тоталитарного режима; решение Гит-
лера означало полное подчинение ему вооруженных сил. Затем на-
чалось великое зимнее наступление русских и отчаянные арьер-
гардные бои, отходящих германских войск. То, что плохо экипи-
рованные, замерзшие, совершенно измотанные германские войска
не рассыпались под ударом русских, возможно, было нашим вели-
чайшим достижением во второй мировой войне.
« pizda s ushami:
Просто не считала это нужным, жизненно необходимым ;)
Кто не считала, система? :) Это же простейшее ограничение, чтобы свинные рыла в калашный ряд не совались.
« pizda s ushami:
Ну а бэз ипотэки я живу в комунальной квартире, так? :~
Возможно. А с ипотекой ты можешь на улице оказаться. Тебе предоставлена такая возможность.
« pizda s ushami:
Ну, так можно правильность фашизма, например, рассматривать с фашисткой точки зрения
И будет он правильным.
« pizda s ushami:
И ведь со СВОЕЙ колокольни будет совершенно права! :)
Власть всегда так делает, иначе это не власть, а либеральные посиделки 31-го числа.
« pizda s ushami:
Хуле недоволен-то :) Строй критикуешь, понимаешь... ай-яй-яй :D :D
Я защищаю нашу историю от нападок воинствующей безграмотности. Строй критикует Сфинкс, читай внимательнее.
« pizda s ushami:
Abyss, а щас Гастролиту плохо типа?
А Березовскому плохо? :) У человека миллионы полученные тут, а он постоянно чем то недоволен.
« Ssphinx:
ржал от души. потом задумался. а ведь молодежь этой херне может и поверить.
Вот все у тебя, смешливого, в одной плоскости: верю / не верю. Мы не в церкви. Подобные вещи доказываются. Много хуже когда люди верят Латыниной.
Гастролит, хватит уже обсуждать этих ваших сталенов-путеных, может про мемуары Шелленберга попесдим таки?  \m/
« Ssphinx:
а ведь молодежь этой херне может и поверить
Не переживай, практика показывает, что молодёжь охотнее верит херне про пустые полки. Оно и понятно, информационное давление и грамотная геббельсовская пропаганда по центральным каналам рулят профессионально.
А мне в то, что на этих полках лежало всё, что надо, и в достаточных количествах, ВЕРИТЬ не надо, я это ПОМНЮ. Может ты на Луне жил в начале 80-х, а я жил в СССР, причём не в Москве. И прекрасно ПОМНЮ и магазины с телевизорами, и колбасу, и одежду (вот блин! кошмар потребителя – не импортную, а нашу... хотя это не значит, что импортной не было совсем... адидасовские шиповки вот были у меня, в простом магазине куплены, хотя и стоили, кажется, в 2,5 раза дороже, чем наши).
И вот не вытравливается ну никак эта память всякой хернёй про отсутствие в СССР того, сего, пятого... десятого... Недорабатывает где-то телевизор.. тщательнЕЕ надо!
Ну ты что ли единственный выживший очевидец, а все остальные только смотрят телевизор? Те же очевидцы рассказывают и об очередях, и о том, как сами себе шили, и о том, что обувь купить было сложно)) носили меньшего размера даже – все как 1 рассказывают именно этот момент, про обувь, про одежду как-то не, не жалуются. :D
Hanevold
не урод ли ты?
специально заглянул в правила, как минимум п.2.1 – нарушаешь уже в третий раз.
« Gastrolith:
А с ипотекой ты можешь на улице оказаться. Тебе предоставлена такая возможность.
лично я окончательно убеждаюсь, что ты даж о себе соврал. любой нормальный коммерс знает, что кредит (ипотека – это всего лишь его разновидность) – это одна из основ современной экономики (простите, экономику северной кореи я современной не считаю). отрицать пользу кредита коммерс – не может. финдиректор, разумеется, тоже.
« Gastrolith:
Вот всё у тебя, смешливого, в одной плоскости: верю / не верю. Мы не в церкви. Подобные вещи доказываются.
разумеется. собственной памятью, которая помнит. и документальным кадрам о более дальних годах. родителям, которые не врут детям.
« Abyss:
И прекрасно ПОМНЮ и магазины с телевизорами, и колбасу, и одежду
я тоже в ссср жил. и прекрасно помню, как мы в тех же 80-х искали в магазинах хотя бы КАКОЙ-НИБУДЬ телевизор, чтобы его купить. нашли. в соседней деревне, в сельмаге – он был там ОДИН. а в нашем городе (50 тыщ населения) – его не было. помню мечту о конструкторе (приходилось играть с пуговицами), жгучую зависть к другу, которому ОТКУДА_ТО привезли лего. помню отсутствие у нас дома обычного сливочного масла (отец иногда ДОСТАВАЛ) и мороженого. мороженое на палочке и БАНАНЫ я видел только в книжках. конечно, сладости не товар первой необходимости (как ты говоришь), но я категорически рад, что у моего ребенка это все ЕСТЬ, и он НЕ ЗНАЕТ, как это – заглянуть на кухню, и найти только хлеб.
а мухин ваш пишет о "ломящихся полках". разумеется, кое-что было, но как можно так ВРАТЬ?
|
Новости
Группы
Статьи
Команда
Магазин