Пожилым, небритым и нечесаным, с каким то отдаленным блеском в глазах, который совсем не относится к сегодняшнему времени, кажется мне этот гость. Одет он в потертый плащ, исцарапанные кожаные штаны не первой свежести, казаки на ногах, клацающие шпорами при попытке проскользнуть незаметно мимо его современников. Впрочем, современники вроде, как и не собираются замечать его в серьез – он даже не полностью выпрямляется во весь свой (метр семьдесят с копейками) рост, он горбится, слегка поменяв только выражение лица с конца 90-х и называя себя лишь предшественником, предвестником свершений.
И, действительно, он в чем-то прав – его мысли не столь запутаны, как у его братьев, смело шагнувших в новое время. Здесь не прыгают с места на место слова, задумки не смешиваются, а располагаются стройным рядом, длинных умозаключений. Он старается быть не похожим на всех тех, кто мелькает в его рассуждениях, но сходства остаются и выявляются еще ярче, оказываясь не замутненными слоистым расположением. Из какой субкультуры пришел этот гость – то ли это богоненавистники (а это написано у него на лице, об этом даже вопросов можно не задавать), то ли патетичные мыслители, то ли просто впавший в депрессию, склонный к пессимистическим мыслям индивидуум.
Когда он начинает говорить, у него оказывается пластиковый голос, словно игрушечный, старый-старый, записанный в него еще незапамятные времена, но первой же фразой он предупреждает, что меняться ради чьего-то одобрения он отказался по собственной воле. Он хочет показать себя, таким, как он был всегда, а река изменений это не для него. Его интонации похожи на звук речи его братьев, но притушены – тот же обильный фальцет при выражении своих теорий, тот же певучий баритон и бас, нарочито исковерканные странным акцентом. Он не гнушается часто повышать свой голос на собеседника, доказывая свою правоту, ушедшую от него в далекое прошлое, превращая свой голос скрежет, все более наращивая звенящие крикливые ноты в нем. Его интонации, становятся иногда ярче, чем его мысли, концентрируя собеседника на них. В нем есть что-то от народного, проскакивая искрами приятной напевной размеренности.
У него есть очень дельные рассуждения, некоторые теории и задумки, увлекают собеседника – ну или слушателя: потому что его разговор это монолог, он не дает вам вставить своего слова – чтобы, узнавая черты чужих мыслей, слушатель споткнулся на следующей его мысли, выходя из приданного говору очарования. И вот вещает он перед вами, свои несбывшиеся пророчества, длинными, огромными монологами, тексты которых у него тут же, в кармане и он может их дать вам, чтобы вы следили за ходом его речей. Это огромные скопления слов, которые лучше слушать из его уст, чем смотреть на исписанные бумаги в своих руках. Он очень многословен, и начинает иногда утомлять, вдаваясь во многочисленные подробности, обстоятелен.
Таков он – авангардный в давно утекшей реке времени, самоуверенный в трогательной беспомощной скромности, устаревший и гордящийся этим, случайный гость, так и не меняющий одежды. Он не снимет свои казаки, войдя в ваш дом, наговорит много слов, и вам уже решать, снисходительно отплатить ему вниманием или сурово ответить в домофон, что он не туда позвонил.«
Эту группу помниться, можно было заметить еще на рекламках, родом из начала века, когда приходили всякие zine's, но на тот момент, я не смог ознакомится с заинтересовавшей меня командой. Потом было съедено несколько разнонаправленных рецензий на этот диск, простиравшихся от оценки в баранку, до оценки в единичку с баранкой, что на десять единичек больше. На лицо категоричное восприятие музыки, а значит, она должна вызывать эмоции. Вот решил проверить, что к чему.
Это второй альбом – альбомище на 70 минут, который завершает не особенно богатую на данный момент дискографию. Снабжен он был не только газетами, которые просвечивают через рисунок обложки, но и странной бумагой в четыре страницы, полной каких-то статей. Сначала я решил, что это очередная реклама, запавшая в диск, поглядел, нашел какое-то имя – понял, что, скорее всего, интервью с командой... но на четырех страницах убористого шрифта? Странно. Только при прослушивании я понял, что это не что иное, как буклет с текстами группы. Рехнуться можно – что и сделал главный герой этого альбома, активно общающийся с голосами, демонами и ангелами в этом убористом шрифте. Темы совершенно свободные – смерть, похороны, какие-то бредни и много чего еще, которое мне стало не под силу быстро прочитать. Очень удачно, что автор поместил краткий обзор песен, помогающий уловить общий смысл.
Музыка, которую никто из рецензентов не мог толком классифицировать, на мой скромный взгляд подпадает таки под основы пауэр прогрессив. Выглядит это в виде нарубленных миловидных кусков, сменяющих друг друга, зачастую даже без подготовительных мероприятий, не дающих установится ни одной мелодии. Особенно это ощутимо по началу альбома – первые несколько песен это царство упорядоченного хаоса. Чем дальше, тем спокойней становится на душе автора и беспокойней в его мыслях, излагаемых странным фальцетным вокалом. Иногда начинают появляться элементы готики, и еще чаще улавливаются ностальгический вкус русского арт-рока. Звучание иногда напоминает слегка комичный тяжелый аналог Оргия Праведников. Неплохой, видимо, голос словно пропущен через примочку, как и фоновый рык, и имеет настолько пугающе незнакомую интонацию, что язык исполнения (чаще всего кажется то ли латинский, то ли итальянский) понять не возможно в принципе. Не самым лучшим образом звучат в исполнении вокалиста самые высокие фальцеты, впрочем, и тут я знаю аналог – группа Syrinx, судьба которой плохо известна после единственного диска. Вокал это основное, к чему надо долго и упорно привыкать при прослушивании этого альбома – не привык, не понравилось – все просто. Клавишные сменяются поочередно партиями синтезаторов и фортепьянными пассажами, напоминающими истерическим настроением Angizia. Очень интересно звучат, примененные в отдельных местах, семплы, оживляющие сухую картину риффовки. В шестой и десятой песне можно отметить элементы мелодик блека, очень старающиеся заявить о себе: мы пришли... В итоге немного надалбливает своей скрупулезной сложностью, сложенной из безумия героя и авторов, по голове за 70 минут, но плохих впечатлений, при этом дает минимальное количество.
До безобразия разноплановая работа цепляет огромное количество элементов музыки от диссонансов, столь популярных ныне, до вполне себе симфонических аранжировок, теряя принципы подбора элементов в длинных просторных песнях, главный недостаток которых происходит из смысловой начинки: музыка становится местами просто необходимой подложкой под слова, слова, слова, слова... Некоторые мелодии замечательны, цепляют на пару секунд, пока звучат именно они. Риффы зачастую сменяются скоплением этих самых мелодий, и просто становятся не нужны, но тоже имеются, чаще быстрые, чешущие пространство с завидными скоростями и усердием. Хороши вторая, после интро, песня "A Handful Of Hay", "P.C. Larvae" в середине очень напоминающая эксперименты одной немецкой группы с Мусоргским, фортепьянными кусками и большей брутальностью хвастает "Demon Mastery Top Level". "The Face of Oranus" имеет достаточно приятную мелодию в начале, но в целом, оказывается скучной вещицей, в то же время "No Corpse – No Funeral" об экономии при кремации, странновато электронная и неинтересная, в отличие от следующей композиции под акустику. Если бы не эта пара, вторая половина была бы скучновата на фоне уже прослушанного.
Так вышло, что я здесь наприводил огромное количество ассоциаций по каждому поводу, видимо, для того чтобы самому отрешится от возможной новизны услышанного, но, тем не менее, материал остается очень экстравагантным и эклектичным, о чем лишний раз говорят разнонаправленные рецензии от минимального до максимального количества баллов. Мой вердикт ляжет по середине, между добром и злом – там, где остается разум нашего рабочего металлургической промышленности, общающегося с голосами.«
Новости
Группы
Статьи
Команда
Магазин
